Лермонтов и ацетон (послесловие)
Еще одна история из практики.Утренний обход у маленьких пациентов в палате городской больницы. Со мной группа студенток 6-го курса педиатрического факультета, где преподавал я предмет под названием «Госпитальная педиатрия». У стены, в сторонке сидит малыш 4-х летка, глазенки, как у тюленьего детеныша «белька». Такие же черные, круглые и испуганные. «Мда-аа-а»,- думаю про себя, — мальчугану помощь сейчас очень нужна. Видно, как по дому тоскует». В те славные времена победного шествия социализма в стране существовало правило. Детишек укладывали в стационар без матерей, свидания разрешались только после 3-5 дней пребывания в больнице и по согласованию с заведующей отделением. Даже и в те далекие времена приоритет отдавался детям из семей товароведов, старших продавцов и т.д. Напрашивалась аналогия с местами лишения свободы, где разрешали «свиданку» после определенного срока.
Протягиваю малышу руку, представляюсь: » Здравствуйте, юноша. Меня зовут Олег Викторович. А Вас?» Мой рост около под 190см, масса тела более 100 кг, в придачу белый халат, очки. Можно представить, что происходит с сердечком новичка. Мальчуган хлопает глазенками и тихо шепчет в ответ: » Миша…» «А по отчеству?» Он непонимающе смотрит на меня, прихожу на помощь: » Ну, как папу Вашего зовут?» «Юраша»… В палате раздается дружный смех студенток, мальчуган смущается еще больше. «Так его мама зовет…»
Веселье в рядах будущих педиатров растет, переглядываясь и хихикая, студентки веселятся от души.
«Коллеги, а над чем, собственно, смеётесь?»
«Так она его Юрашей называет»…
» А Вы про любовь слышали что-нибудь? На минуту представьте, как мама любит мужа своего, отца этого славного малыша, чтобы четыре года без перерыва называть его Юрашей. Не «Эй, ты», «Он», «Сам» или еще как похуже… А она — Юраша… Всем бы вам пожелал встретить такого спутника в жизни. Дорогого стоит такая любовь»
Так что после этого к малышу все обращались с уважением и только по имени отчеству — Михаил Юрьевич. В ответ мальчуган рассказывал стишки, он знал и помнил их множество, пел песни и даже пытался говорить с нами по-английски. Конечно это не была речь уроженца туманного Альбиона, но предметы и мебель в палате, названия диких и домашних животных назывались им безошибочно, в отличие от моих студенток 6-го курса. Причем никто так даже и не вспомнил, что мальчуган был тезкой великого русского поэта М.Ю.Лермонтова. Обследовал мальчугана в кратчайшие сроки, слишком малыш тосковал по дому. Очень мне хотелось увидеть его маму и папу, похвалить, порадоваться за них, да не получилось. В очередной раз был «заклеймен» и «разоблачен» главным врачом больницы, которая питала ко мне отнюдь не дружеские чувства, считая, что результативность лечения ребятишек, как и уровень популярности среди родителей и есть основа для получения мифических «нетрудовых» доходов, причем в «особо крупных» размерах. Все это на фоне «продуктивной и товарищеской критики» коллег, где из услышанных эпитетов запомнились: «в безуспешных попытках завоевать дешевую популярность среди студентов» и «нарушений правил выписки из стационара». На возражение: «Зачем же держать ребенка в стационаре, когда диагноз поставлен на третьи сутки, лечиться он прекрасно может и дома?» последовал ответ хором: «Как это зачем? А койко-день?». Так сказали старшие товарищи, затем последовал разбор «полетов», и был я переведен сеять «разумное, доброе, вечное» уже в детскую поликлинику. Но это уже другая история…
Надеюсь, история эта уменьшит частоту и глубину житейских депрессий, возникающих у читателей, кто сохранил способность воспринимать чужую беду, стараясь хоть чем-то помочь другому. Здоровья и радости, а, если «накатит грусть-тоска», просто вспомните, что есть в Самаре семья, где папу до сих пор зовут Юраша, а его сынишка — полный тезка М.Ю.Лермонтова. Успехов и любви желает вам Самарский доктор Бубнов.